В этом году исполнилось 115 лет со дня рождения Аркадия Пластова . Художественная общественность не отметила этот юбилей сколько-нибудь заметными торжествами. Это вполне в духе нашего времени и устоявшегося в нем отношения к гениям русской культуры. И… как ни странно, оно вполне соответствует отношению самого художника к славе. В отличие от обычных теперь суетливых устремлений коллег, он при жизни сознательно не имел ни одной персональной выставки.

Неизученность грандиозного наследия художника, его десятилетиями неполная представленность в экспозициях национальных музеев создали образ поистине парадоксальный, не укладывающийся в злободневные искусствоведческие концепции. Объяснить феномен Пластова на все еще господствующем языке социологических представлений о соцреализме и нонконформизме невозможно. Как справедливо заметил, говоря о своем отце, Сергей Петрович Капица, для великих людей общественный строй и политические страсти значат не более чем погода за окном - при любой надо делать то, что тебе предназначено.

Воспитанный традиционной русской культурой, А.Пластов - потомок священников и иконописцев - генетически нес в себе представления о целесообразной богоустроенности мира, гармонии и красоте. Его пораженность в отрочестве живописью дедова иконостаса поистине символически определила его судьбу - он дал себе в храме клятву – быть живописцем и никем более. Годы спустя, с четвертого курса духовной семинарии, Пластов был благословлен настоятелем послужить народу как художник.

Искусство есть служение и радость, - писал Иван Ильин. - Служение художника, который его творит и создает для того, чтобы вовлечь и нас в сослужение с собою. Радость художника, создающего и вот создавшего в своем произведении новый способ жизни, и подарившего нам, созерцающим, эту незаслуженную радость.

У Пластова были великолепные учителя - Д.Архангельский, И.Машков, Л.Пастернак, А.Степанов, С.Волнухин, "третьяковские небожители", - Серов, Васнецов, Ге, Репин, Суриков, к которым всю жизнь свою он "обращался" за советом и помощью. Он учился у мастеров Возрождения, у "этих великих праведников, неутомимых работников, не замутивших свое светоносное искусство ни одной каплей пошлости или нудной ненужности". Он учился у импрессионистов, Ван Гога и Матисса, вобрав смелость их цветоносных решений.

"Вскормленный в питательной среде памяти, интеллект мастера служит средством сопряжения духовных ценностей, накопленных веками, и порождает систему философски-эстетических ориентаций, определяющий смысл… творчества", - писал искусствовед С.Даниэль. Эту универсальную формулу творческого генезиса можно отнести и к становлению А.Пластова.

Но, помимо школы и традиции, для него, как для каждого значительного мастера, было важно творческое созерцание жизни, умение постигнуть ее глубину сквозь внешние, казалось бы, незначительные проявления, увидеть в явленном проявление неявленных истин.

Выходя из школы лишь приблизительно мастером своего дела, - писал А.Пластов, - молодой художник только на работе с натуры может расти до предела, положенного ему природой. Непрестанное наблюдение, запись, накопление, тренируя наш глаз, ведут нас вернейшей тропой к постижению внутренней сущности и строя вещей, и к умению найти в жизни самое главное, самое организованное, типичное и нужное, то зерно бытия, без которого нет настоящего искусства, а лишь бездушный, зеркальный натурализм.

Основным жанром Аркадия Пластова была картина. Картина есть некое устойчивое представление о мире, содержательная правда, философское постижение бытия, которую художник должен высказать силами своего искусства. Содержание картины в классическом искусстве зачастую было всем известно – это был миф, библейский сюжет, конкретная правда исторического события. "Новое в живописи, - считал великий Н.Пуссен, - заключается не в невиданном доселе сюжете, а в хорошей своеобразной композиции, в силе выражения: таким способом обычную и старую тему можно сделать единственной в своем роде и новой.

Крушение устоев жизни в России ХХ века и глобальный мировой кризис религиозного сознания, когда представления о добре и зле, как и о назначении искусства, в корне меняются, привели традиционную картину, как жанр, к состоянию упадка. Иными словами, искреннего содержания, то есть того, что художник, не притворяясь и не лукавя, мог высказать, стало хватать лишь на натюрморты, портреты и пейзажи. В творчестве А.Пластова картина получает новое бытие.

"Простые" сюжеты пластовских полотен обретают свою неповторимую сущность именно благодаря выразительности пластических решений и совершенству письма. Познавая структуру формы в бесконечных этюдах и рисунках, он достигал безошибочного умения. Его творчество наполняется "вневременной" фактурой живописи, что так ценно для нас в картинах старых мастеров. Он идет от сиюминутного к вечному, делая собственно содержание картины как бы существующим изначально. Конкретные, жизненные сюжеты приобретают у него поистине метафорический смысл: "Праздник урожая", "Жатва", "Сенокос", "Весна", "Солнышко", "Смерть дерева", "Лето". Даже тогда, когда время формально обозначено характерными деталями (например, в "Трактористках"), оно как бы не имеет отношения к живописной правде холста.

Он писал "плащаницу Вселенной". "Я сегодня, когда встал после работы над последним этюдом и оглянулся вокруг на драгоценнейший бархат и парчу земли, на пылающее звонким золотом небо, на силуэты фиолетовых изб, на всю эту плащаницу вселенной, вышитую как бы перстами ангелов и серафимов, так опять, в который раз все с большей убежденностью подумал, что наши иконописцы только в этом пиршестве природы черпали всю нетленную, поистине небесную музыку своих созданий, и нам ничего не сделать, если не следовать этими единственными тропами к прекрасному.