Каждый народ через пейзажную живопись творит свой образ мира, образ, обладающий внутренней цельностью и устойчивостью на протяжении долгих времен и испытаний. Алексей Кондратьевич Саврасов, в искренней простоте написавший небольшой холст «Грачи прилетели», не полагая, что создает чудо, открыл суть русского мировидения. Неброскость, тихость, светолитие, пронизанность душевными переживаниями – главные, хотя, естественно, не единственные, черты национального пейзажа. В родовых основаниях нашей скромной и хрупкой природной образности скрыты нравственные нормы и сила, не единожды в ХХ веке сохранявшие и отстаивавшие не только честь, но прежде всего, смысл многовековой родной культуры.

Так сложилось, что пейзаж в России стал каноническим жанром, развивающимся в непрерывном сопоставлении и сравнении с великим наследием. Именно поэтому трудно, почти не возможно художнику нашего времени найти подлинное своеобразие пластического языка, удержаться в ряду замечательных предшественников, заслужить внимание немногих, сохранивших чуткую отзывчивость, современников. Эту  непростую задачу удалось решить Валерию Павловичу Полотнову  - художнику, неспешно, достойно и несуетно утвердившемуся в современном русском искусстве.

Обычно, достаточно первого искушенного взгляда, чтобы определить – обладает ли художник врожденно-самостоятельным видением или занят искусственно-пробирочным выращиванием собственного стиля. При хорошей школе и в том и в другом случае могут рождаться достойные произведения. Но от чего-то в России выше ценится льющееся из глубины чувство, чем, например, так идущая «европейскому лицу» интеллектуальная рассудочность. Полотнов, доверяясь внутреннему созвучию, возникающему из соприкосновения с природой, естественно,  обрел собственную, ни у кого не заимствованную, образность. Так же естественно нашлась и форма для ее воплощения. Живопись Полотнова одновременно и поэтична и формально сложна. Снимая остроту цветовых контрастов, сближая тональность, недолюбливая явный драматизм и яркую цветность, художник настраивается на минорное, внятное лишь тонкому слуху, звучание, на редко кому открывающееся многообразие «белого света», на мерцающую перламутровость, серебристость…

Формальная  изысканность для Полотнова – изначальное свойство, а не самоцель, затмевающая глубину жизненного смысла. Наш современник, родившийся в нижегородском Заволжье, всматривается в мир глазами аксаковского мальчика, зачарованного пустынностью изрезанных балками, почти безлесых, полустепных пространств, скучных для взгляда, ищущего роскошь картинных видов, но взращивающих чуткую способность откликаться на малейшие изменения-колебания эфира. Звучащее ветром, стрекотом кузнечиков, шелестом трав, вспархиванием птиц «безмолвие степи» первым ввел в русское искусство А.К. Саврасов. Полотнову, обратившемуся к этому редкому и выглядевшему неплодотворным мотиву, оказалось по силам написать то, что трудно или почти неизобразимо – выдутый ветром снежный наст, монотонность сжатого жнивья, туманы, чей смысл, кажется, доступен лишь созерцательным даосам… Ему удается находить форму для дотоле не замечаемой красоты, вводить ее в искусство со степенью почти знакового совершенства.

Все темы творчества Полотнова связываются в единую композицию. Отдельные сюжеты могут как бы замирать на время и появляться через несколько лет, вызревшим зерном подспудных размышлений. В двух темах для художника глубинно сливаются переживания и совершенное авторское воплощение. Валерию Павловичу внятен трагизм созерцания тех мест, где некогда русские крестьяне, одолевая, осваивали одичалые поля; где свидетелями иной, духовно-энергичной и осмысленной жизни стоят полуразрушенные храмы и монастыри («Тишина», 1993 г., «Лучи заходящего солнца», 1993 г.). Картины художника чаще безлюдны, но везде ощущается безмолвное, спасающее от тоски, человеческое присутствие – будь то мерцающий в замерзающей дали огонек, или проторенный в сугробах след-тропинка.

Во второй значимой теме безлюдность сменяется одиночеством, с особой, щемящей трогательностью одинокости ребенка. Одинокости, но не брошенности. Картины художника лишены нудной социальной назидательности. Они о другом. Одиноко играют дети. От чего? Может, и нет рядом сверстников, но это, опять же, не тема нашего художника. Он пишет одинокость внутреннего, плодотворного сосредоточения, одинокость созревания души. Дети, как и сам художник, взращенные вдали больших городов, чувствуют себя песчинкой в громадности мироздания. В их по-детски безграничном мире нет изобилия внешних благ, а долго и серьезно переживается подлинной ценностью каждая малость, пусть ею окажется даже журнальная, аккуратно вырезанная из старого просветительского «Огонька», репродукция картины, хранящейся в далекой Москве, в Третьяковской галерее. Именно эти дети, вырастая, поддерживают отзывчивую чуткость русской культуры, и именно их образы трогают, волнуют сердце Валерия Полотнова.

В последнее время художник полюбил писать русские «кремли» - Троице-Сергиеву лавру, Коломну, Зарайск, древний, чудным видением раскинувшийся на холмах Владимир, найдя свой, глубоко личный, подход к их торжественной величавости. Как архитекторы древности сродняли архитектуру с землей, подчиняя алгебру гармонии и живому пластическому чувству, так и Полотнов, в излюбленных им фризовых форматах, выстраивает композиционные ритмы, одухотворенные дыханием весны, грустью осени, укрытые снегами, надвигающимися сумерками… Всеми теми состояниями, что не позволяют дважды одинаково увидеть должную быть «объективной» архитектуру.

Художник часто пишет картины-крохотки, почти в ладонь, а, будучи напечатанными, они производят впечатление строго организованных, монументальных, выдерживающих любое увеличение произведений. Подлинному мастеру не важен размер в метрах или сантиметрах, ему открыты пропорции и тайны структурных построений формата. Именно композиционная выстроенность, кажущаяся необязательной для неискушенного зрителя, является свидетельством  высокого профессионализма. Но что непосильно даже качественной репродукции, это передать тонкости цвета и тона, составляющие суть картин Полотнова. Его живопись надо смотреть и переживать непосредственно. Это один из признаков подлинно классического искусства, достоинство, особенно ценимое в «московской школе живописи». Внешне творчество Полотнова не напоминает «московскую» классику с ее любовью к цветовой изобильности и размашистости, и все же Валерий Полотнов – плоть от плоти «московской школы». Его с ней роднит не внешнее подобие, а внутренняя способность создавать тонко нюансированную гармонию  формы и образов.

Картины Полотнова были представлены в экспозициях крупнейших выставок Союза художников России последних двух десятилетий. На прошедших в Орле, Кирове, Вологде всероссийских выставках пейзажа присуждались премии, означенные именами великих мастеров – И.И. Шишкина, И.И. Левитана, А.И. Куинджи, А.А. Рылова, В.К. Бялыницкого-Бируля, А.М. Грицая. Премией имени А.К. Саврасова не случайно, а естественно и единодушно было отмечено творчество Валерия Павловича Полотнова.

С.А. Гавриляченко

Права на материал принадлежат Галерее АРТ ПРИМА. Перепечатка возможна только с обязательной ссылкой на источник.