Когда всматриваешься в произведения московского живописца Алексея Николаевич Суховецкого, возникает ощущение, что из их образного мира изгнан быт, Своим творчеством художник принципиально обращен к «высокому». Но это не от искусственного желания оторваться от реальности. «Возвышенное», видимо, свойственно его внутреннему мироощущению и оттого естественно и органично пронизаывает все в картинах Суховецкого – от архитектоники облаков, земли, деревьев до предметов прозаической повседневности.

Как художник, он воспитан русским ампиром и исканиями Серебряного  века русской живописи – неоклассической, акмеизмом, эстетикой московского модерна. Одновременно ему дороги течения европейской культуры, ценившие «строгую» форму: Пуссен, Сезанн. Но в собственном творчестве художника отсутствует подражательность и стилизация, его формальный язык отличается цельностью, основанной на универсальных началах, позволяющих естественно продолжить замерзшие на рубеже 20-х годов нашего века художественные традиции.

Особенности живописи Суховецкого – внутренняя сосредоточенность, выверенность пластических решений, ясность высказывания – сочетаются с родовыми чертами одного из ответвлений московской культуры. Мы привыкли к широте, богатству колорита, искусной «неорганизованности» московской школы живописи, к тому ее облику, который ясно и принципиально отличает Москву от Запада, Петербурга, от достоинств рационализма. Но было и есть особое пограничье, когда Москва. Не отторгая, принимает и претворяет чужие дары – будь то Сезанн или стиль модерн, порождая культуру московской интеллигентной среды с особым миром городских квартир и пригородных дач, с полным минора образным строем. Кажется, именно эти переживания и образы московской культуры наиболее близки Суховецкому.

Алексей Николаевич получил лучшее из возможных в России образование, сначала в знаменитой московской средней художественной школе при суриковском институте, а затем и в самом институте. Именно здесь сформировались убеждения и представления художника о нормах, лежащих в основе русской культуры.

Художник успешно работает в самых различных жанрах, но более всего любит композиционный пейзаж, натюрморт, интерьер. Специально подчеркиваю слово «композиционных», так как именно эта черта, объединяющая живое натурное видение с работой над композицией как сочинением, лежит в основе всех творений художника, независимо от того, этюд ли это или большая картина.
Образованность и широта видения позволяет Суховецкому не только заниматься любимой живописью, но и преподавать в МГАХИ им. В.И. Сурикова, участвовать в многочисленных выставкомах Московского и Российского союзов художников, в создании наиболее выверенных экспозиций последнего десятилетия.

У меня, как у зрителя, картины Суховецкого всегда порождают цепь ассоциаций. Когда смотрю его произведения, посвященные Москве, то сразу вспоминаю «киммерийское» искусство Ф. Богаевского и римские пейзажи XVIII века француза Гюбера Роббера. Это личные ощущения, скорее всего у другого зрителя родятся иные образы, а сам художник удивится таким ассоциациям, но именно эти имена помогли мне лучше понять то, что дорого в творчестве Суховецкого.

Общее ощущение, что перед тобой оживает культура классицизма, впитавшая в себя и многие иные веяния. Основная черта «безлюдных» работ художника – благородство и соразмерность пропорций и частей, соподчинение деталей ради целостной слитности времени, пространства и внешне скрытого действия. Мир картин Суховецкого гармоничен и драматичен одновременно, ясность и возвышенность сочетаются с ощущением беспокойства, печали и тревоги. В системе видения художника нет места поверхностному, обывательскому взгляду, все пронизано ощущением связи эпох и культур.

Драматичен и пластический строй работ, кажется, где-то внутри, подспудно идут сложные тектонические движения, вздымающие облака, рождающие архитектуру и землю, разметывающие кроны деревьев. Художник чаще пишет мир ближний, созданный человеком – город, интерьеры, натюрморты из предметов, давно живущих в доме, и от того легко роднящихся друг с другом, естественно вступающих в пластический и смысловой диалог. В интерьерах, как бы различны они ни были, будь то блистательная архитектура залов Павловского дворца или скромная мастерская художника, есть сопоставимая значимость, организованная по законам красоты, где каждый элемент обладает благородством пропорций, точностью занимаемого места и в реальности, и в картине.

Наше сегодняшнее искусство, во многом потеряв цельность и энергию, изобилует реминисценциями, с удивительной способностью выбирает из предшествующих стилей те черты, которые неизбежно приводят к «салону», к искусству благополучной коммерции, порождают зачастую чудовищную безвкусицу. Лишь немногим профессионалам дано своим творчеством, в меру отпущенного дара, продолжать нить культуры, видеть не внешние формы, а скрывать от неразвитого глаза, сердца и ума пластические основы и композиции смыслов. Алексей Суховецкий из их числа.

С. Гавриляченко, «Художник  России», №9-10, 2003