Выставка живописи Алексея Суховецкого , прошедшая в ноябре в выставочном зале "Замоскворечье", который пользуется заслуженной репутацией места, где можно увидеть искусство качественное, профессиональное, избавленное от оттенков балагана, торжища и салона. Более ста произведений, выполненных за последние годы, давали представление об этапе зрелости известного мастера, который еще со времени учебы в легендарной МСХШ выделялся исключительными живописными способностями.

При восприятии полотен этого художника зритель не идёт по пути одномерной трактовки образа, но совершает сложный маршрут, сворачивая на боковые тропинки ассоциаций, воспоминаний, фантазий. На этом маршруте, например, и образы столь любимой Москвы то перекликаются с глубокой архаикой, напоминая монументальные творения древнейших цивилизаций ("Краснолужский мост, 2009"), то обыгрывают хайтековскую парадоксальность резких контрастов стеклянно-стальной застройки последних десятилетий, усиленную эффектной подсветкой. Иногда художник сам ставит «указатели» на перекрестках смыслов. Иногда оставляет зрителю возможность дорассказать произведение. Во всяком случае, зритель Суховецкому нужен умный.

В художнике XXI века привлекает помимо неотъемлемых качеств пластической и колористической одаренности еще и особый изыск, особая интеллектуальность и эрудиция. Можно было бы назвать это концептуальностью, но такой термин прочно закрепился за определённым направлением в искусстве более поверхностными, хотя и эффектными. Потому обратимся к неоднократным попыткам авторов, писавших о творчестве Алексея Николаевича, найти более эквивалентную характеристику. Можно было бы оставить мудрому времени выработку соответствующего обозначения, отметив лишь многокомпонентность, широту спектра изобразительно- выразительных средств, свободный диапозон живописного языка Суховецкого. Но всё же представляется обоснованным связать искусство нашего современника и с русским ампиром, и с утонченностью модерна, а также с акмеизмом и неоклассикой Серебряного века.

Смысл подобных аллюзий и иных расширяющих подход построений в том, что каждая заметная в художественной жизни выставка, каждый оригинальный автор являют свой ответ на вопросы самоопределения искусства в условиях современной бессильности. На выставке большую часть экспонатов составляли пейзажи. Жанр, давно занявший особое место в русской живописи, у Суховецкого обретает то интимное, то эпическое звучание. Одна из наиболее любимых тем живописца – Москва. И здесь диапазон образов развёрнут от камерных, лирических сцен в старых, равно обыденно — уютных и романтически-волнующих дворах и переулках Первопрестольной, до монументально звучащих изображений одного из крупнейших и старейших городов мира. Небо над ним осеняется то управляющим квадригой Аполлоном с фронтона Большого театра, то небесным воинством, чьи составленные из облаков атрибуты напоминают ампирные орнаменты зданий. Эти высшие, одухотворённые сущности не просто обращены к мегаполису, но и противопоставлены своей величавостью его суете.

Такая крупная художественная личность как Суховецкий отвечает на периодически обретающий актуальность вопрос о сущности московской школы живописи, и на вернисаже много говорили об этом. Сознательно или подсознательно противоставляемая самим определением рациональности ленинградско- питерской школы, она вроде бы предполагает известную долю спонтанности, интуитивности. Но творчество Алексея явно выходит за рамки этих представлений.

Не будет преувеличением сказать, что его живопись при классической ясности образов дает наглядный пример органичности соединившихся противоположностей. Действительно, открытость прямого повествования дополняется необходимостью анализа изобразительной структуры и проживания с автором самого процесса создания произведения. Это сложное искусство, сулящее грамотному зрителю особые откровения.

Загадки на тему "как это сделано" рассыпаны на каждом шагу. Например, предельная тональная уплотненность при матово- бархатистой красочной поверхности, вызывающей у многих ассоциации с темперой или даже с воздушной пастелью. Порой эта сгущенность строится на протирках-проскребываниях ("Дом под липами", 2008) буквально до грунта. Небольшие натурные этюды, хорошо представленные на выставке, - еще одно преимущество персональных экспозиций - позволяли оценить укорененность в московской традиции и одновременно независимость художественного языка. То спрессованность колорита перекликалась с живописью С.Чуйкова ("Мертвое море. Марево", 2001), то акцентированность тональных отношений напоминала живописные опыты Н.Крымова ("Июль", 2007), то появлялся излюбленный у мастеров "Бубнового валета" мотив "Агава", 2007), решенный при этом совершенно самостоятельно - на тонком балансе тепло- холодного, как изысканные "ню", каждый раз вписанные в сложный колорит интерьера, но сохраняющие живую теплоту карнации. А рядом - звучный , чистый пленэрный строй ("Облака", 2007), усложненный иногда линейной структурой ("Весенний день. Новодевичий монастырь", 2010).

Соединение разнородного при абсолютной узнаваемости авторского почерка – характерная черта творчества Суховецкого. Так, натюрморт — наиболее «лабораторный» жанр, в котором полнее всего проявляется созидающая воля и устремления художника – представляет нам предметы в их вырастающей из внимательного вглядывания сложности. Подробность проработки формы идёт от натурности и восприятия, не препятствуя, вместе с тем, утончённой трансформации. В ней нет отказа от традиционной изобразительности или самодовлеющего стремления заинтриговать зрителя, но есть ощущение равновеликости для автора двух ипостасей искусства – натуры и творчества. И это свойство проявляется на всех уровнях образной структуры. Например, в том, как живописец акцентирует цветовую наполненность рефлексов, подчёркивая тем самым взаимосвязь и взаимовлияние предметов, выявляя возможности авторского переосмысления впечатлений. Во истину: в искусстве неразделимы natura naturans и natura naturata. Одновременно каждый натюрморт живописца является целенаправленно срежесированной сценой с продуманными внутренними связями и разветвлёнными культурными ассоциациями, отсылающими то к вдохновляющему модерн искусству Востока, то к тягуче- осязаемой плотности материала "бубнововалетцев".

Режиссура, а продолжая киноаналогии, и операторская работа, выступают образосозидающей частью труда живописца. Так, "Теплый день"(2006) не просто фиксирует узнаваемое и выразительное мажорное состояние природы, но и вплетает в живописную ткань мотив старинной архитектуры. Может не очень узнаваемый при таком ракурсе и кадрировании, но тем вернее побуждающий зрителя всмотреться, и порадовавшись разгадке, насладиться виртуозными ритмами ограды и ветвей, форте теней и вспышек света, пиано рефлексов и валеров. А завораживающая игра с пространствами, когда обретают орнаментальность опрокинутые в гладь реки кроны деревьев ("Зима. Нескучный сад, 2007), когда перспективные планы интерьера, виды из окна или аркады ("Над входом в храм", 2008) организуют многоголосье цветовых и пластических акцентов.

Цвет, форма, тектоника композиций, решение специфических художественных задач, подобных воспроизведению пленэрных состояний, — все в творчестве Суховецкого ориентировано на цели глубокого и осмысленного обобщения, питаемого живым чувством и потому порождающего образы ёмкие, многогранные и, одновременно, открытые живому восприятию зрителя. Это альтернатива тупиковым ветвям современного искусства, конечно не единственная, но сущностно важная. Здесь путь движения живым сокам художественной культуры.
Виктор КалашниковКандидат искусствоведения