Народный художник России, член-корреспондент Российской академии художеств Владимир Телин создает в своих полотнах одухотворенный, красивый мир русской деревни. Даже в изображении города, например, родной художнику Москвы, неожиданно возникает деревенский мотив. По мнению Владимира Никитовича, в деревенской жизни, неразрывно связанной с ритмами природы, и есть истоки человеческой цивилизации. «Деревня очень изменилась, — с горечью замечает художник. — Я застал настоящую деревню, с абсолютно иной эстетикой и поэтикой. Все, что окружало людей, было рукотворным, настоящим, не машинным. А сегодня словно смерч по этой цивилизации прошел. И новая эстетика — в стиле покраски автомобиля, с налетом глазурованного блеска и гладкости. И дает она механическое, холодное ощущение от предмета. То, что осталось, показывает, насколько прекрасна была деревня! В прошлом году ездил на машине по Русскому Северу и видел столько прекрасных домов — просто произведения искусства. Но люди в них, увы, доживают... Кончилось все — в головах, в сердце. Ценности, которыми люди жили, разрушены. Кстати, как правило, настоящее, крепкое хозяйство, умытые дома — лишь у тех людей, что вернулись из города».

Владимир Телин в своих красочных работах не просто фиксирует действительность — сегодняшнюю или былую. Он приоткрывает поэтически-глубинный пласт бытия. Откуда у художника, коренного москвича, такое понимание основ деревенской жизни? «Хотя я родился в Москве, как и мои родители, — рассказывает Владимир Никитович, — по-настоящему мир и действительность начал ощущать именно в деревне, где мы оказались в эвакуации во время Великой Отечественной войны. А ведь детские впечатления всегда самые сильные… Да и Москва времен моего детства была другая. Мы жили в Марьиной Роще. Своими одно-двухэтажными домиками с палисадниками она скорее напоминала небольшой провинциальный городок. Каждое лето родители отвозили меня к тетушкам и бабушкам в деревню. Там и проходила, по большому счету, моя основная жизнь. А в Москву я приезжал, как в гости: ходить в школу, затем в институт. Так что моя родина — природа и деревня».

Владимир Телин — член творческого объединения «Романтики реализма». Своими работами Телин лишь подтверждает, что он романтик по призванию. Изображает ли он  девушку, вернувшуюся из города в родную деревню («Возвращение»), женщин, стирающих белье («Лето»), уютный  уголок маленького городка («Суздальский дворик») — перед нами одновременно реалии жизни и мечты о ней. Мечты о том, что в идеале должен иметь человек перед глазами…

Художник недоумевает, когда слышит по поводу реализма реплики: «это скучно, это застывшее». «Подобная позиция — скорее следствие некомпетентности, — говорит художник. — Реализм — он совершенно разный. Возьмем, например, тех же художников-шестидесятников XIX века — Николая Неврева, Леонида Соломаткина и других. Казалось бы, они обращаются к общим темам, но как по-разному получалось у них высказаться в живописи. Среди них были и великие художники, и просто — сказители. Одни лишь констатировали факт — вот, например, ограбили нищего. Другие через пластику, цвет раскрывали душу изображаемого. И сегодня реализм развивается совершенно по-разному в творчестве разных художников. Это настоящее, живое искусство.
Впрочем, здесь есть и другая сторона. Бывает, что не любят это искусство  именно те, кто хорошо в нем разбирается. Например, искусствоведы. И немудрено, ведь и хирург, оперирующий глаза, может не увидеть их красоты, потому что он досконально знает, как они устроены. Как мне кажется, и у искусствоведа может вытравиться чувство красоты, когда он препарирует искусство. Исчезает некая тайна, поэзия, а с ними и любовь».

Впрочем, картины Телина не могут не отозваться в душе зрителей неким песенным эхом. Ведь они зримо обозначают то, что принято называть «национальными корнями». Но специально поиском «национальной идеи» Владимир Телин никогда не занимался. «Знаете, какая интересная вещь: национальная идея живет в нас помимо нашего желания, — говорит он. — Как пример, вспомним конец XVIII века. Вся образованная часть общества “оторвалась от корней”, разговаривает на французском языке. А когда началась война 1812 года, эти самые образованные люди, вроде бы далекие от национальной идеи, стали ее носителями, патриотами. Казалось бы, Дейнека был “западником”. А Великая Отечественная война показала, что он самый что ни на есть художник-патриот. И сейчас национальная идея есть. Просто она не сформулирована. Через какое-то время формулировка найдется. Так что к ее поискам я спокойно отношусь: ни “за”, ни “против”. Кто специально ищет — пусть, если очень хочется! А кто не ищет, может, она в нем и есть. Как в искусстве — чаще всего озарение приходит тогда, когда о нем меньше всего думают».