Хорошие художники рождаются время от времени не предсказуемо везде, но стать по-настоящему достойным русским живописцем, наверное, можно только в Москве. Москва – высшее благо для русского человека. Благо не примитивно материальное, а благо места, когда-то, по неведомым причинам выбранного, а, скорее, прочувствованного средоточием земли, судьбы и культуры. Частица Москвы, особенно притягательная для каждого, мечтающего о живописи – Суриковский институт. В него, как в столицу-школу, устремляются, стекаются ученики из ближних и дальних училищ, принося с собой ценное, питающее разнообразие. Суриковский институт никого не ломает, не калечит, насильственно не переделывает, но отбирает, отделяет верных – тех, кому дороги родная жизнь и сущностный ей реализм, тех, кто отмечен тонкостью чувств и способен ценить колористическую живопись, как основу национального мировидения. Прежде всего, творчеством отобранных «суриковцев» живет, прирастает «московская школа живописи».

Помимо самого творчества интересен ход становления каждого художника, принятого «московской» традицией. Юрий Афанасьевич Грищенко родился в Узбекистане, куда, спасаясь от голода на Северном Дону, ушли его близкие в 30-е годы. Юность художника прошла в степном Крыму. В его подсознание естественно вошли Средняя Азия, Крым, матовость тонких и сложных цветовых отношений – то, чем грезил «русский ориентализм», ставший особой темой в эстетике «серебряного века». В Симферопольском художественном училище, во время учебы в нем Грищенко, особо почитался импрессионизм. Вообще, южные школы подвержены «французским» влияниям, что вполне естественно, ведь юг в картинах французов так близок нашей крымской природе. Для каждого, становящегося профессионалом, важны два начала – натурное постижение мира и знание предшествующей культуры. Юрию Грищенко оказались полезны уроки живописи Сезанна с ясной конструктивностью цветовых рельефов и выверенностью формы, изначально лишенной внешней фальшивой красивости. Не менее близким оказалось творчество Константина Федоровича Богаевского – художника, во многом рожденного мифической и реальной образностью Киммерии - Крыма. Одновременное почтение к сезанновской «простоте» и декоративности символистских картин-панно Богаевского – свидетельство незашоренности личного взгляда на мировую культуру, вольного, лишенного подражательности, выбора значимых для собственного формирования примеров.

Москва открыла для Грищенко, да и для многих из его сверстников, «провинциальную» русскую культуру. Во время посещения мастерских реставрационного центра им. И.Э. Грабаря, студентам посчастливилось увидеть только что раскрытые картины дотоле никому не известного Григория Островского, происходившие из усадьбы Нероново. В конце 70-х начале 80-х годов прошли выставки А.Г. Веницианова и «ярославского» портрета. Многим помнится параллельный показ в Пушкинском музее русского и французского портретного искусства, очевидно доказавший, что нам следует по-настоящему гордиться отечественным наследием, что русские достижения не уступают европейским вершинам, что наша живопись во многом совершенно иная, чем холодновато-виртуозная западная маэстрия, и что наши формальные, технические неуклюжести с лихвой окупаются тонкостями цвета и переживания, сосредоточенностью на человеческом несуетном достоинстве.

Испытывая на себе многие влияния, Грищенко искал собственный путь в искусстве. Свой образный мир художник обрел после института, счастливо поселившись рядом с усадьбой Кусково. Регулярный парк еще не был огорожен и в нем свободно прохаживались не экскурсанты, а просто люди, приехавшие отдохнуть, покупаться в пруду, повеселиться. И хотя наши современники одеты совсем иначе, чем в XVIII веке, но их живое поведение, мелькание среди аллей, неожиданные группировки – все подсказывало будущие композиционные находки в исторических картинах художника.

Гуляя с подрастающими детьми, наблюдая изменчивую жизнь парка, любуясь архитектурным человечески соразмерным совершенством, художник открыл сначала для себя, а затем и для зрителей те стороны жизни некогда подмосковной усадьбы, которые не воспринимаются при беглом туристическом обзоре. Он полюбил работать в опустевшем парке Кускова в осеннюю непогоду, зимой. Его тема – французский партер, томящийся под русским снегом. Петровская идея земных парадизов создала великолепные декорации, живущие лишь в минуты летних феерических празднеств и замирающие с приходом ненастья. Юрий Грищенко пишет ту частицу русской жизни, что облачена в чужеродно-совершенную форму, полную смутности и надлома, тонкой, щемящей трагичности.
Одиноко прохаживаясь по аллеям парка, в какой-то момент начинаешь ощущать присутствие прошлого, углом глаза замечаешь привидевшийся  край драгоценного платья, мелькнувшую причудливую фигурку. Художник не обременяет свои работы сюжетом. Темой становятся мокрый снег, слякоть, разъезженные колеи, не должные быть в размеренном циркулем мире баскетов и аллей, низкие тучи, мерзнущие мраморные нимфы и сатиры, ветер, раздувающий плащи кавалеров, зябко кутающиеся дамы. Художнику удается удержать ускользающую мимолетность, из которой рождается ощущение исторической правды–свидетельства замирания утонченно красивого, изначально обреченного мира.

Очень жаль, что зритель за темой, сюжетом часто не видит сути, тех первичных пластических, композиционных, цветовых идей, что волнуют художника. Найденная тема – это счастье, это нахождение смысла, но ею не исчерпывается глубина творческих возможностей  живописца. Не окажись в жизни Кускова, Юрий Афанасьевич, несомненно, нашел бы не менее значимую внешность для внутренних, понятных лишь искушенным мастерам, формальных  решений.

Иногда художник, от которого ждут продолжения уже открытого, резко меняет круг привязанностей. Собственный маленький домик в калужской деревне стал спасением от суеты, приютом, дарящим несколько месяцев в году для уединения и спокойного сосредоточения. В окружающей природе Грищенко видит за случайной внешностью сложное, структурно организованное,величественное устроение мира. Подобный путь работы над пейзажем означил в свое время Николай Петрович Крымов, чья живопись – недосягаемый образец слияния поэзии с абсолютно честной точностью в передаче многообразных природных изменений и их подчинения начальной авторской воле. Художники, ставшие на «крымовский» путь не подминают под собственные пристрастия окружающий мир, а ищут соответствия собственного внутреннего видения с природными мотивами. Все творчество Грищенко тонко настроено именно на созвучие устойчиво живущих в его душе и сознании представлений о благородстве формы с неуловимыми веяниями разлитой в мире гармонии.

Права на материал принадлежат Галерее АРТ ПРИМА. Перепечатка возможна только с обязательной ссылкой на источник.